А. Н. ЧЕКАЛИН

 

НЕИЗВЕСТНАЯ СОБСТВЕННОСТЬ

Хотя пропаганда из всех щелей убеждает нас, что советская система неэффективна и навсегда ушла в прошлое, всё большее число людей, в том числе из новых поколений, с симпа­тией относятся к ней. Но и растерянность испытывают: что из недавнего прошлого следу­ет реанимировать? Не ошибиться в ответе на вопрос можно лишь в одном случае - если мы будем иметь более правильные, чем 'до того", представления об устройстве советского общества, его движущих силах, законах его "конца" или преобразования. "Полилогия" А.С. Шушарина, по-моему, во многих вопросах докапывается до истины.  

 

Депутат в Верховном Совете, гостаксист, очередник похода в винный магазин, поли­тэконом, электронщик-кооператор... Многие из нас, как-то разом прозрев, увидели порок всех пороков социализма - в общенародной собственности. "Вернуть, раздать, выкупить!"- неслись призывы. Ибо общее предстало ничейным, а потому - бесхозным.

Всё казалось ясным и простым. Но до тех пор, пока не показал свой хищный оскал так называемый групповой эгоизм. Да разве от­чужден от средств производства коллектив, если при малейшем ослаблении министерс­кого "диктата" он мгновенно "вымыл" у себя весь дешевый ассортимент и стал гнать толь­ко дорогую продукцию?

А уж в "хозяйском" подходе иных коопера­торов, готовых по дешевке, но лишь бы за валюту распродать богатства страны, и со­мневаться не приходится. Владельцами сво­их "производств", вопреки представлениям нашего политэкономического генералитета, можно записать и специалистов проектного института, сумевших за прежнюю работу вполне законно получить вдвое большую зар­плату. Владельцами являются и сами акаде­мики: попробуй без их согласия пробить но­вую идею или назначить редактора академи­ческого журнала.

Правда, владельцы все отчасти ущербные - не могут продать, закрыть то, чем распоряжаются по своему усмотрению. Так что придется заново переосмысливать уже давно осмысленное. И займемся этим, опираясь на идеи советского ученого Андрея Шушарина. Конечно, подчас вынужденно упрощая их, а нередко и отступая, отстраняясь от них.

 

ИЗГНАНИЕ ЕРЕТИКА

Министр энергетического машинострое­ния СССР набрал при мне номер "кремлев­ки" министра энергетики:

- Тут газетчики из "Правды" хлопочут про­вести эксперимент с впрыском воды в комп­рессор на одной из ГРЭС. Ну, знаешь эту идею - КПД энергоблока процентов на 20 якобы растет. Давай уважим. Если у турби­ны полетят лопатки, наш ленинградский за­вод их без проволочки заменит.

Министры быстро договорились, но про­шло несколько лет, а опыт, по сути, так и не был проведен.

Обычно шараханья от технических откры­тий объясняют противоборством ведомствен­ных интересов, чьим-то личным консерватиз­мом. Но ведь два министра решили не ста­вить новшеству подножку! Если же оно на­долго укатилось в небытие, то, выходит, ми­нистры не всемогущи. Они хоть и важное, но далеко не определяющее звено в том или ином процессе. М. Горький сказал бы: в деле - вспомните "Дело Артамоновых".

Это "дело" включает и отношения со сред­ствами производства. Но учитывая, что они у СССР были обобществлены, общее дело, в котором участвует министр, - нечто большее, чем владение, распоряжение, пользование оборудованием, зданиями, сырьем, изготов­ленной продукцией. Министр - лишь один из элементов цепи, связывающей многих людей в процессе изготовления чего-то веществен­ного, научного или идеологического.

У этой цепи имеется и другой конец - не­кий коллектив. Министр, конечно, внешне выглядит большим над ним начальником, хозяином. Может добавить или убавить ему программу или фонд зарплаты, издать приказ ускорять научно-техническую революцию и выпускать более прогрессивную продукцию. Но если его решения каким-либо образом ущемляют интересы чистых производственников, они, в лучшем случае, будут выполнены лишь частично.  

Да и не так уж волен министр в своих деяниях. За его спиной десятки, сотни предпри­ятий. И всем он должен обеспечить сносную жизнь - как по производственной линии, так и в смысле житейского благосостояния. Роль   министра и его аппарата, скорее, состоит не столько в командовании, сколько в обеспе­чении более-менее равных условий для яко­бы подчиненных. Он - примиритель, согласователь требований, выдвигаемых снизу.      

Яркой иллюстрацией к сказанному может быть судьба В.Лукьяненко. Будучи директо­ром Сумского машиностроительного объеди­нения имени Фрунзе, он яростно бился за то, чтобы меньше отчислять прибыли в бюджет и министерству. Став министром, не менее упорно старался урезать предложенный родным предприятием вариант аренды, сохранить прежнюю долю его отчислений государству. Иной позиции он не мог занять. Ведь и министерству в целом жестко установлено, сколько прибыли оно должно отдать в бюджет. Уменьшить долю одного предприятия, значит, надо больше изымать средств у других - несправедливо... А вернувшись снова директором в Сумы, Лукьяненко опять готов отстаивать полную свободу для родного НПО.      

Как видим, взаимоотношения управленческого аппарата во главе с министром и производственников во главе с директором (имеющим свой аппарат) вращаются не вокруг купли-продажи средств производства. Все они - участники единого процесса производства, общего дела, которое состоит из множества различных видов работ, исполняемых на стан­ке либо на компьютере, в основном руками либо в основном головой. Каждый выполня­ет какую-то функцию. Он - хозяин своей работы... и не хозяин, так как без выполнения другими участниками своих функций его ра­бота - ничто. Все владельцы - и все, включая министра, не владельцы. А кто же настоящий собственник общего дела? Им, как это ни непривычно звучит, оказывается группа, включающая не только производственное зве­но, но и административную иерархию, ина­че - управленцев.

Группа - это, как все мы знаем, совокуп­ность конкретных исполнителей: Иванов, Коган, Мамедов, Святославская... И в то же время это нечто безличностное, анонимное, неперсонализируемое, когда никто не в со­стоянии ничего максимизировать или мини­мизировать. Человек, можно сказать, кругом повязан, растворен в едином процессе совместной деятельности, будь то проектирование, изготовление, ремонт, получение знаний, снабжение, лечение и так до бесконечности. Такое общее дело Шушарин назвал техноло­гией. Это не люди. Не средства производ­ства. И не технология в инженерном смыс­ле. Шушаринская технология - это процесс взаимосвязанной работы. Технология одновременно "моя - и не моя", "ваша - не ваша". То есть она по природе своей не может нахо­диться ни в частном (индивидуальном), ни в общенародном ведении - пока только в группо-иерархической собственности.

А кто владеет собственностью, тот и уста­навливает стандарты поведения. Один из главных - не высовывайся. Несомненно, ос­новной вклад в их оформление вносит не самая передовая часть коллектива. Можно лишь порадоваться, если это сделают "серед­няки". Для бесчестных и шкурников такие стандарты - словно курятник для лисицы. А вот для тех, кто стремится творить, улучшать, преобразовывать, они предстают оковами, отчего в итоге проигрывают и первые, и вто­рые, и третьи. Причем в сфере управления инертность групповой собственности на тех­нологии проявляется в так хорошо извест­ном нам бюрократизме. Все понимают неес­тественность ситуации, но недовольство чаще всего уходит просто в ворчание.

Рабочие из Черновицкого стройтреста как-то жаловались: мол, наши начальники из СМУ столько сил кладут, чтобы четко орга­низовать работу, а вот аппарат треста управ­ляет тяп-ляп, все идет шиворот-навыворот. Спрашиваю: но ведь у вас же есть свои пред­ставители в совете трудового коллектива - заострите вопрос, накажите рублем аппарат­чиков. Э-э, нет, отвечают, мы сами тоже не без греха; пожалуемся - а завтра придут с проверкой из конторы и столько насчитают у нас непорядка...

Налицо неудовлетворенность, но почти всех удовлетворяющая. Готовность не сходить с накатанной колеи, какой бы ухабистой она ни была. Ты меня не трожь, и я тебя не тро­ну. То есть целью становится тотальное самосохранение. А значит – принципиальное антиноваторство.

Конечно, непросто вычленить несвободы и несправедливости, порождаемые группо-иерархической собственностью на техноло­гии-процессы. Подчас "негативы" вызваны многослойными напластованиями разнооб­разных причин: и той же отчужденностью от средств производства, и волевым вмешатель­ством местных органов, и необязательностью партнеров. Но вслушайтесь в шумы конф­ликтов вокруг, покрутите "ручку настройки" и вскоре наткнетесь на верный сигнал: груп­па изгоняет еретика, или "идеалиста", или  'незрелого", покусившегося на ее общую соб­ственность.

Скажем, технология института НИИцемент - создание новых видов стройматериалов. Но отношения работников, включая руководство, по этому поводу сложились таким образом, что нормой стали приписки экономического эффекта от разработок. Новый зам. директо­ра по экономике попробовал поломать эту практику, однако встретил сопротивление "объединенного фронта" из руководителей отделов, профкома, партбюро и вынужден был (после инфаркта) искать работу в другом мес­те. Любопытно и то, что специалисты бывше­го Минстройматериалов СССР солидаризи­ровались с теми, кто занимался приписками. Удовлетворительно объяснить их позицию можно, если только представить их участни­ками той же группы, что и специалисты НИИ, совладельцами общей технологии, где, поми­мо согласования функций, им отведена еще роль выразителей и охранителей интересов группы абстрактной, но, тем не менее, впол­не материальной формы связи людей по по­воду технологии и между собой.

 

ГОСПОДСТВУЕТ? ЗНАЧИТ, УСТАРЕЛО

Такая интерпретация плохо согласуется с привычными представлениями. К тому же групповая собственность на технологии здесь бралась как бы в чистом виде - в реальной же практике действуют различные механиз­мы и противовесы, мешающие ей быть на все 100 процентов корыстной и антиновационной. Один из противовесов - коллективизм, еще недавно пронизывавший различные сфе­ры нашей жизни. Его опора - общенародная собственность на средства производства. Од­нако, скорее всего из-за укрепления собствен­ности на процессы производства, коллекти­визм постепенно сдавал позиции. И теперь дорога из столбняка, в котором оказалась наша экономика, по мнению Шушарина, одна - изъятие технологий-процессов из ог­раниченного, необщественного владения.

Чтобы это суждение не выглядело экзоти­ческим мудрствованием, заглянем в прошлое, и довольно далекое, прислушаемся к логике истории.

Эта логика как бы нанизана на один стер­жень - обобществление.

Написал эти слова - и рука тянется допи­сать постоянное предупреждение ученого о недопустимости упрощения. Поэтому дописываю: обобществление - это хоть и ведущий, но узкий срез значительно более сложной реальной логики истории.

Идем дальше. Представим один и тот же кирпичный завод в условиях рабовладения, феодализма, капитализма и социализма (это тем более легко сделать, что многие из ны­нешних производств в техническом отноше­нии недалеко ушли от аналогичных заведе­ний времен "царя Гороха"). И заодно напом­ним, что в основаниях человеческих обществ лежат так называемые производственные от­ношения: в каждом обществе они представ­лены в определенном наборе и композиции, причем одно из них всегда господствует, "ос­вещая" все остальные, так как господствует сопутствующая этим отношениям собствен­ность на какой-то объект.

Так вот, при РАБСТВЕ на заводе никто не трудится, ибо рабы такие же орудия, как и печь для обжига. Объектом господствующей собственности являются не средства произ­водства (хотя они тоже кому-то принадлежат), а рабы, трудовые ресурсы". И, следователь­но, на первом плане по важности выступают отношения в связи с приобретением рабов, их перемещением, использованием. Преодо­левая (прорывая) рабовладельческую форму, ФЕОДАЛИЗМ обобществляет работников -все теперь подданные, паства, имеют семью, хозяйство. Но прежние отношения по пово­ду, если можно так сказать, приобщения людей к труду, по поводу связи людей как работников никуда не исчезают: они лишь снимаются", теряют господствующее поло­жение, уходят "в основание" жизни, стано­вятся нейтральными.

Однако, сделав доброе дело, преодолев одну несвободу, феодализм со временем об­наружил свою собственную несправедли­вость. Конечно, и теперь нельзя сбрасывать со счетов тот факт, что кирпичный завод как средство производства по-прежнему являет­ся чьей-то частной собственностью. Но ре­шающим фактором служит то, кому принад­лежит местность, на которой живут уже не рабы, а крепостные, вынужденные трудить­ся только на данном заводе, ибо деваться больше некуда: вся местность поделена, всё к ней прикреплено. Объектом собственнос­ти оказалась "живущая" зона кирпичной повинности этого завода. Господствуют произ­водственные отношения людей в связи с ме­стностью, с территорией как пространством производства и проживания.

КАПИТАЛИЗМ освобождает производство и людей от прикрепленности к местности, то есть обобществляет пространство произ­водства. Все люди становятся свободными, ничейными, бесхозными, могут жить и ра­ботать, где хотят. Старые господствующие отношения сняты, то есть превращены в обычную территориальную, местную иерар­хию организации жизни общества. Их трон заняли экономические отношения. Кирпич­ный завод работает на рынок, конкурирует с другими. Теперь самое важное - частная соб­ственность на сам завод как средство произ­водства. Ибо она теперь творит несправед­ливости (эксплуатацию и безработицу), из­вращает принципы Свободы, Равенства, Братства, под которыми молодая буржуазия вела народы на штурм феодальных бастилий.

Маркс в "Капитале" доказал, что частная собственность образца середины XIX века, экономические производственные отношения как господствующие закономерно изжили себя. И в ряде стран в ходе социалистических преобразований средства производ­ства были обобществлены, эксплуатация и безработица ликвидированы. Канули в Лету и некоторые другие связанные с ними нега­тивные явления.

Однако столь же закономерно, если следо­вать отмеченной здесь логике историческо­го развития, должна была появиться новая доминирующая и опять же ограниченная, необщественная собственность на какой-то объект производства и воспроизводства дей­ствительной жизни. А на ее базе сформиро­ваться новые господствующие отношения. И все это должно, по той же логике, породить уже некоторое новое многообразие отклоне­ний, бесхозяйственности, извращений, пре­ступлений, делающих нынче (то есть в по­зднее советское время) не всегда радостной жизнь миллионов людей.

Многообразие налицо. Нерадостность тоже. Ну, а что за отношения господствуют, какая собственность деформирует и произ­водство, и вообще жизнь нашего общества? У близко стоящей к власти науки на это нет ответа. И тем более его нет на вопрос, а что же придет, причем столь же закономерно и независимо, как и прежде, от воли и созна­ния "отдельных" людей на смену неизвест­ной необщественной собственности и неиз­вестным ныне господствующим производ­ственным отношениям.. Естественно, попу­лярные ныне утверждения некоторой части экономистов о наличии у нас якобы бюрок­ратической, партократической, ведомствен­ной и т.п. собственности хотя и имеют неко­торые житейские основания, однако теоре­тически беспомощны. Потому на них не бу­дем останавливаться.

Ответ есть у Андрея Шушарина - именно под впечатлением его идей я попытался в первой главке вытащить из неизвестности собственность на технологии (процессы про­изводства). Причем русский ученый пошел по другому пути, нежели упомянутые эконо­мисты, которые, выкрикнув термин "командно-административная система", тем и ог­раничились: никак теоретически эту сис­тему не раскрыли, никакого многопудья томов о ней не создали и тем более не вы­вели закономерность ее конца. Поэтому последуем за Шушариным.

 

ДЕФЕКТЫ НАРАСТАЮТ ПО ЗАКОНУ

Наше общество, и прежде всего произ­водство, можно назвать функциональным. Господствуют функциональные производ­ственные отношения. Они освещают, так или иначе деформируют уже снятые типы связей людей. В том числе по поводу об­щей жизни (господствовало это отношение в первобытности), по поводу людей как работников (рабовладение), пространства производства (феодализм), средств произ­водства (капитализм).

Продолжим пример с кирпичным заво­дом. При Социализме-1 (так я назвал бы наше нынешнее общество или "ранний со­циализм") этот завод вкупе с другими вы­полняет функцию выпуска кирпича. Все прежние типы связей, конечно, никуда не исчезли, под них надо так или иначе под­страивать производство. Но самое важное теперь - кому принадлежит само "кирпич­ное дело", технология как вид совместной работы людей. Почему именно это отноше­ние стало господствующим? Попробуем ответить в самом общем виде. Когда пред­шествующий объект собственности обобще­ствляется, как у нас после Великого Октяб­ря, возникает веер различных вариантов производства. Надо решать чисто хозяй­ственные задачи, и делалось это в разных концах страны и в центре стихийно, по интуиции. Грубо говоря, рассуждать могли следующим образом: раз нельзя быть част­ником, то, чтобы накормить, одеть людей, будем делать вот так-то и так-то. Постепен­но (и объективно!) отбиралась наиболее простая форма организации и управления производством, быстрее обеспечивающая нужный результат и требующая меньше энергии, меньше умственных усилий.

Конечно, на устройстве системы, особен­но на ее политических формах, сложивших­ся в 30-е годы, сказались и уровень культу­ры народа, и влияние враждебной внеш­ней среды, и авторитарные наклонности части руководства, и извращения во внут­ренней политике. В то же время функцио­нальные отношения - закономерное след­ствие так называемого ячеистого разделе­ния труда. И то и другое, наверно, имело место даже в условиях первобытности: надо было "спланировать" охоту на мамонта, правильно расставить людей на местнос­ти, выбрать вожака, который исполнял бы общие функции. Все это вполне естествен­но, нейтрально, ведь речь идет всего лишь о соисполнении различных функций. В то­варном производстве их согласование яв­ляется скрытым, частным делом товаропро­изводителя. Базовым же взаимодействием служит обмен. Теперь скрытное стало яв­ным, соисполнение же функций превра­тилось в общественный процесс, в дого­ворную форму согласования работ - в план.

По идее, не должно быть одних функций, которые не были бы сопряжены с другими (действует закон положения фун­кций). Как их согласование для производ­ственных групп, так и ликвидация различ­ных отклонений ведется посредством фун­кций управления. Его аппарат оперирует не деньгами, а огромными потоками доку­ментов. Административная иерархия - это тот же рынок (в смысле объективного кон­трольного механизма затрат необходимого труда), но только более сложный.

А превращаются эти естественные отно­шения в господствующие, во-первых, по­тому, что, как уже говорилось, не стало прежних экономических отношений в ка­честве главных. Во-вторых, благодаря быс­трому появлению групповой собственнос­ти на технологии.

Функциональные отношения в услови­ях господства группо-иерархической соб­ственности предстали как подлежащие отрицанию, ведь они всё хуже и хуже обес­печивают прогресс в народном хозяйстве. Оно всё более диссонирует. Аппарат уп­равления всё хуже сопрягает работу функ­ций, и никогда нельзя найти виновника рассогласованности. Вернее, виновник есть - это вековечный, закон роста некоторой неупорядоченности, закон усиления рву­щихся из недр практики перемен, порож­даемых творческой мощью человека. Не­кий стихийный альянс прогрессивных и регрессивных сил с неумолимостью зако­на стремится расшатать "дурную" урегулированность, системность. То и дело твор­ческая натура человека (добрая или злая) порождает новшества, которые еще не нуж­ны или уже не нужны, но, будучи создан­ными, вносят всё новые дефекты в "рабо­ту" нынешней формы производства.

Частная собственность, не порождая сама, в то же время часто не препятствует появлению всего полезного, что помогает капиталу возрастать. Однако функциональ­ные отношения с собственностью на тех­нологии, если их брать в чистом виде, гру­бо тормозят качественное развитие произ­водительных сил и рост богатства общества. Ибо группа как форма связи, как отноше­ние не может персонализироваться, а зна­чит, не может к чему-то стремиться, хо­теть, полагать. За исключением одного - сохранить себя она хочет во что бы то ни стало. Но как раз это стремление и гаран­тирует застой.

Точнее, гарантирует объективный, неза­висимый от воли людей, хотя и проявляю­щийся в их действиях рост дефектов "ли­ний производства" - так объективен рост прибавочной стоимости при капитализме. И значит, закон роста дефектов можно считать "клеточкой" закона конца функци­ональной (советской) формы производства. А потому, полагает Шушарин, группо-иерархическая собственность на техноло­гии-процессы закономерно подлежит пре­одолению - посредством обобществления. Путем передачи их под контроль всеобще­го интеллекта.

Однако у большинства из нас в конце 80-х мозги были повернуты в другую сто­рону: наоборот, мол, надо разобобществить средства производства, раздать их в груп­повую или частную собственность. Откуда такой настрой?

 

КАК ЗНАНИЕ ПРЕВРАТИЛИ В НЕЗНАНИЕ

Конечно, шагающий не в ногу со всеми поручик Киже, по распространенным пред­ставлениям, - всегда неправ. Но вряд ли этой логике можно следовать в ситуации с познанием "раннего социализма". Тут надо учитывать, как рождались, лелеялись, рас­пространялись эти представления.

Десятки миллионов из нас так или ина­че изучали политэкономию социализма. А что исследует сама эта наука? Конечно, экономические производственные отноше­ния людей в связи со средствами произ­водства. Но если политэкономия, как счи­тают, ядро обществознания, то, выходит, именно экономические отношения - господствующие. И потому мы почти в один голос ратуем: чтобы преобразовать пре­жнюю (социалистическую) форму произ­водства, которая порождала большинство тогдашних "негативов", надо преобразовать именно эти экономические отношения, разгосударствить, как убеждены некоторые, собственность именно на средства произ­водства. Ибо, согласно политэкономии, ни на что другое собственности не бывает.

Однако, по Шушарину, такие взгляды, как и действия Верховного Совета РСФСР по их реализации, никакого отношения к сути, к главному содержанию современной формы производства (он называет ее ли­нейной) ни в едином слове не имеют. Ведь господствуют нынче не экономические, а функциональные отношения, доминирует собственность не на средства производства, а на процессы-технологии.

Словом, главная тайна происходящего спрятана от нашего понимания. Удивлять­ся тут нечему - так было, кажется, всегда. Скажем, величайшие мыслители древнос­ти, в том числе Аристотель, предсказавший за две с половиной тысячи лет даже при­ход эры роботизации, в то же время не смогли понять теперь и ребенку ясное - то, что владение рабами - явление истори­чески преходящее.

Суть советской экономики глубоко пря­чется от осмысления и самим способом нашего мышления, и огромным устарев­шим понятийным аппаратом, и напласто­ваниями вторичных, третичных и т.п. не­гативных явлений, и переплетениями лже- и просто ненаучных суждений. Так что к истине сначала пробиваются не институ­ты, а мыслители-одиночки, пробиваются, опираясь на достигнутые знания, но резко отрываясь от них, поднимаясь над ними.

Попытки политэкономов объяснять наше отставание в понятиях собственнос­ти на средства производства, рынка, кон­куренции, денег и т.п. - это то же самое, что пытаться механической теорией Нью­тона объяснить электромагнитные, слабые, сильные взаимодействия современной фи­зики. Политэкономия, как и механика, - верная теория. Ее надо развивать, чтобы она могла лучше регулировать, скажем, стоимостные пропорции и вообще товар­но-денежные отношения, которые, несом­ненно, получат в будущем большее разви­тие, чем в СССР (а не "ликвидированы", как одно время пытались сделать). Но она займет примерно такое же место, какое в современной физике имеет классическая механика. Главной же, действительно ре­волюционной наукой будет та, которая те­оретически докажет, что господствующие функциональные отношения подлежат преодолению, а групповая собственность на технологии - изъятию из ограниченно­го пользования.

Однако на пути к познанию этой необ­ходимости как раз и стоит политэкономический догматизм, не желающий признать, что экономические отношения, не говоря уж о всех остальных снятых связях людей, сейчас не только не господствуют, а сами попали под "освещение" уже других - фун­кциональных отношений.

Конечно, действительная ситуация на порядок сложней. Преобразование Социа­лизма-1 в Социализм-2 зависит не только от перекомпозиции названных базовых отношений, их вариаций и взаимодействий. С приходом социализма изменяются так­же межобщественные, международные (и тоже производственные) отношения. Чело­вечество мучительно и еще, видимо, не везде необратимо (яркий пример движения вспять - расчленение Сербии через «суве­ренизацию» Косово), но уже начинает пре­одолевать стихию "первобытной" собствен­ности на культуры, вступать в этап со-бытия культур и решения главной проблемы - войны и мира. Но хотя все это напрямую зависит от разрешения нынешнего кризи­са социализма и коммунистических партий, оказавшихся в условиях идеологического вакуума теоретически разоруженными, по­вернем разговор ближе к нашим отече­ственным проблемам.

Главная из них - имеет ли смысл идти назад, а не вперед? Экономические отно­шения в СССР действительно были креп­ко скованы линейной формой. Но пара­докс в том, что прямая рыночная ориента­ция способна породить что угодно, но толь­ко не восхождение. В ряде стран, видимо, возможна реставрация капитализма. Но в наших условиях дальнейшее погружение в рыночность только усиливает уродливую групповую анархию, по-прежнему не вос­приимчивую к НТР. То есть форма, в ко­торой хищная групповая собственность на средства производства соединяется с тор­мозящей всё и вся собственностью на тех­нологии, дает синтез пороков и линейной формы, и капитализма, но без их плюсов. Получается дурной, шатающийся, гнию­щий полурыночный режим производства. Происходит и синтез с территориальным обособлением - автаркией.. Но в любом случае это приводит к дальнейшему отста­ванию нашего социально-экономического развития, что, в свою очередь, "взрывает" всё нынешнее мироустройство...

 

 

 

ПОД КОНТРОЛЬ ВСЕОБЩЕГО ИНТЕЛЛЕКТА

Выход - в преодолении собственности на технологии. Но как покорить ее группо­вую, анонимную и потому еще более мо­гущественную стихию, противостоящую человеку, личности, творчеству, подлинно всеобщему коллективизму? Стихию, кото­рая обретает еще большую разнузданность после ослабления "диктата ведомств".

Увы, Шушарин (1938-2004) в принципе отвергал саму необходимость на нынеш­нем этапе выдвигать "практические рекомендации по совершенствованию". Снача­ла, по его убеждению, должны появиться революционная теория во всей ее огром­ности и сложности и знающие ее профес­сионалы - ученые. Следующий этап - об­новление партии, идеологической интел­лигенции на базе новой теории. Далее - приобщение к ее азам восходящих сил об­щества. Й только с этого момента начнут появляться верные "рекомендации по...", начнется творчество народа.

Что ж, теоретик может стоять за такую схему. Но газетчику, уже лет тридцать име­ющему дело с авторами различных экспе­риментов и смелых идей и пропитанному (никуда не денешься) психологией "а по­дай-ка сюда практические предложения и модели!", трудно смириться с таким под­ходом. К тому же не нужно большой под­готовки, чтобы даже интуитивно обнару­жить и в недавней советской, и в сегод­няшней действительности, пусть с некото­рой натяжкой, собственность на процессы производства. Как и реальные попытки неких "чудаков" обобществить их. И бьют авторы этих попыток, по-моему, в самую точку - создают условия именно для вме­шательства извне во владение групповым "богатством", расширяют возможности для контроля со стороны общественности за его использованием. <...>

Уже не идею, а в основном закончен­ную работу предлагает обществу группа энтузиастов - математиков, юристов, пси­хологов, экономистов, программистов во главе с С-Никаноровым. Предлагают они ' метод концептуального проектирования организаций (или систем организационно­го управления). Это своего рода «Манхэттенский проект», но нацеленный на исполь­зование не разрушительной энергии ато­ма, а созидательной организационной энер­гии людей как ярких личностей, творений Космоса. Пользуясь специальным инстру­ментарием, "выточенным" из достижений различных наук (в первую очередь мате­матики) и кристаллизованного опыта хо­зяйственной практики, можно создавать организации не по принципу организма, части которого не могут существовать са­мостоятельно, а по принципу всечелове­ческого идеала - Святой Троицы. Это зна­чит, что организация должна представлять собой нераздельное и в то же время неслиянное единство людей, умеющих контро­лировать ситуацию внутри и вовне своего сообщества, самонастраиваться, непрерыв­но развиваться. Метод, конечно, опасный, но ведь безопасно только бесполезное.

А поиск Кабаизде? А идея межотрасле­вых научно-технических комплексов?.. Словом, идет в значительной степени сти­хийное преодоление группо-иерархической собственности на процессы совместной деятельности людей, которая сделала ли­нейную форму производства неспособной приспосабливаться к переворотам и про­рывам в НТР. Для расширения этого дви­жения полезно, наверно, было бы класси­фицировать типичные дефекты линейной формы. Да и механизм формирования груп­повой собственности хорошо бы показать по-житейски понятным: что проращивает эту собственность из вполне нейтрального соисполнения вполне невинными людьми их функций, что лелеет, усиливает, делает ее агрессивно-отторгающей научно-техни­ческий процесс и карателем его творцов?

Познание логики антиноваторства - са­мый верный путь к созданию механизма его преодоления. Шушарин на этот счет говорил лишь "вообще" - расширять гражданский контроль за деятельностью той или иной ячейки общества. Правда, тут нельзя забывать про другую опасность - превра­щение контроля со стороны всеобщего интеллекта в тотальный контроль за все­общим интеллектом, в оковы для инициа­тивы, творчества, свободы человека. Мало смысла в замене грубой несвободы откро­венного ига внешне чем-то более мягким, но столь же порабощающим. Не так ли?

 

"И охота же выискивать заумные вещи, - слышу голос оппонента, - чтобы оказаться потом в еще более тянучем и неподвижном болоте, чем сейчас! Лучше бы изучали, что можно взять у капитализма, да побыстрее накормили бы людей, дали им приличную кры­шу над головой..."

Но в том-то и дело, что не так уж много можно взять у капитализма в организации производства, если, конечно, не брать его целиком. Целиком тоже не возьмешь. Ну хотя бы потому, я думаю, что отличитель­ной чертой русского народного характера, как считал выдающийся мыслитель Нико­лай Федорович Федоров, является чувство родства с другими народами. Уже из-за это­го природного интернационализма СССР не Может взимать с третьего мира... "дар бед­няка", как это делает Запад: тот ежегод­но обирает развивающиеся страны на 100 миллиардов долларов с помощью кабальных процентных ставок, безбожно завышенных цен на продукцию обрабатывающих отрас­лей и заниженных - на сырье (это расчеты профессора политэкономии из Амстердамс­кого университета Андрэ Франка). А сейчас 'Запад неплохо пограбливает вдобавок и нас. Так что блеск, европрилавков не так уж при­ятно попахивает.

Но главное даже не в нашем чувстве род­ства и интернационализме, на которые спо­собен лишь великий народ, пока не устанет от унижений. Линейная форма функциональ­ного общества, если брать ее в чистом, без внешних взаимодействий, виде, не просто антиновационна - она неадаптационна. То есть не в силах по природе своей приспосаб­ливать (как приспосабливает капитализм открытые социализмом институты) чужие формы хозяйствования. А если берет их, то общество в целом от этого редко выигрыва­ет.

Где оке выход? Видимо, он один - прекра­тить наступление назад, замедлить погруже­ние в голую рыночность. Искать путь вперед, включать приводные ремни для объединения восходящих сил на основе критической тео­рии (именно теории!) социалистического фун­кционального общества. Теории, которая до­казывает его обреченность на решительное преобразование путем обобществления соб­ственности на технологии-процессы производ­ства. Естественно, при "разжатии" экономи­ческих отношений людей со средствами про­изводства, но как уже не господствующих, а снятых и сдеформированных линейной формой отношений.

И кто знает, не встретимся ли мы на следующей станции с капитализмом - тоже радикально обновленным? Ведь и здесь замет­ны попытки осмыслить нарастание нового явления - собственности на процессы произ­водства.

Более того, во всем мироустройстве, в ноосфере (по Вернадскому) набирают силу новые межстрановые, международные про­изводственные отношения, цель которых -прорвать иго и вражду старого мира, сде­лать новый шаг к новой эре мирного сосуще­ствования, эре со-бытия культур. И пусть нас морально и интеллектуально не угнета­ют "дурные" провалы на этом пути в виде "суверенизации" косовских албанцев.