КОНЕЦ КЛАССОВОЙ ДИХОТОМИИ.

 Классовая стратификация от Первобытности до Информационного общества (полный текст).

В традиционном марксистском понимании «классы» это «…большие группы людей, различающиеся по их месту в исторически определенной системе общественного производства, по их отношению (большей частью закрепленному и оформленному в законах) к средствам производства, по их роли в общественной организации труда, …».

Ниже попытаемся с позиций новой теории  «Полилогия …» подойти к «классовой» стратификации современной России.

Согласно фундаментальной социологической теории развития общества Шушарина А. С. «Полилогия современного мира. (Критика запущенной социологии)» различение классов на некоторый исторический момент основывается на «их отношении» к доминирующим (главенствующим) типологическим объектам производства и воспроизводства действительной жизни как богатства, ценности и «смысла жизни», по поводу которого и возникают производственные отношения, отношения собственности. Упомянутые же выше «средства производства» есть лишь всего объект доминирования в капиталистическом способе производства  действительной жизни, то есть - при капитализме.

Более того, сами системы общественного производства различаются по типу доминирующего объекта. В полилогии выделяются как исторический факт следующие градации (системы общественного производства) и доминирующий в них типологический объект: первобытность и «общая жизнь», рабовладение и «работник», феодализм и «пространство производства» (феод),  капитализм и «средства производства», социализм и «функции, технологии», а также, вероятно, «Информационное общество» и «информация, информатика». Далее восходящее общественное развитие, как говорят, «открыто» и возможно грядёт «Общество знания» и т.д.

Следовательно, - каждой градации соответствует своя уникальная классовая стратификация, каждая из которых в свою очередь подразделяется на два вида, - статическая стратификация и динамическая. Первые свойственны обществу в периоды его квазистабильного состояния, вторые - в критический период перехода от одной градации к другой. Квазистабильность есть состояние относительного равновесия и постепенного восходящего развития на основе доминирования соответствующего типологического объекта воспроизводства, адекватных ему производственных отношений и, прежде всего,  отношений собственности, механизма взаимодействия агентов производства, разделения труда, типологии богатства и ценностей и др.

При этом, градация понимается как композиции «чистых» воспроизводственных процессов («чистых эндогенных форм», ЧЭФ). Каждая ЧЭФ как чистый способ производства воспроизводит и производит лишь объекты одной типологии из общего числа известных: «общая жизнь», «работник», «пространство производства», «средства производства», «функции», «информация» и т.д. В каждой градации одновременно и одномоментно реализуются, имеют место, все известные типы ЧЭФ, но только одна из них доминирует (главенствует) «освещая» и деформируя (подстраивая под себя) все остальные. Та ЧЭФ, которая доминирует, носит название соответствующей градации. В градации Первобытность доминирует ЧЭФ «первобытная», в градации Рабовладение доминирует ЧЭФ «рабовладельческая», в градации Феодализм доминирует ЧЭФ «феодальная», в градации Капитализм доминирует ЧЭФ «капиталистическая (экономическая)», в градации Информационное общество доминирует ЧЭФ «информационная» и т.д.

Теперь о собственно «классовом анализе» и классовой стратификации.

Прежде всего, напомним, что не классы «строят» и определяют градации, а сам материальный способ доминирующего типа производства и воспроизводства жизни формирует «классы». Способ же производства, точнее градация, определяется доминирующим типом ЧЭФ, то есть типом доминирующего объекта воспроизводства. Поэтому «классы» и соответственно «классовые явления» вторичны по отношению к материальным основам действительной жизни и их историческому развитию, хотя, как и имеют немаловажное, а в определённые исторические моменты (периоды) решающее значение в поступательном восходящем развитии общества.

Сам анализ начнём с рассмотрения классовой стратификации «чистых эндогенных форм», в том числе рассмотрим ЧЭФ «капиталистическая», то есть рассмотрим капитализм как бы в виде, очищенном от влияния ранее предшествовавших в доминировании ЧЭФ  первобытности, рабовладения и феодализма. Затем также в «чистом виде» рассмотрим «классовую стратификацию» социализма, как ближайшую к капитализму точку в восходящем развитии «классовых явлений».

Первобытность.

Полилогия рассматривает Первобытность как эпоху, выделяя в ней такой «начальный» этап (градацию) общественного развития как «Переломная первобытность». Этот период характеризуется  тем, что люди уже были, но общества ещё не было. Так Шушарин А. С. пишет, цитируя В. И. Алаева: - «Всё двоилось в сознании первых человеческих коллективов, всё делилось на «наши» и «не наши»». Да «наши» вовсе не «средства производства», а буквально всё, и сами люди, и территория, и пр.». Культ силы и «вспышки беспредела индивидуальной и групповой «уголовщины», совершенно неподвластной контролю спонтанной резни», вот метафорическая форма реализации тогдашней «эгостадности» как воспроизводственного процесса Переломной первобытности.

Так что «классовая» стратификация в процессе преодоле­ния первобытности была весьма бескомпромиссна, хотя объективно крайне запутанна: «доиндивидуализированные представители «кровно­родственных» тасующихся групп и мучительно восходящие «гуманистические» надкровнородственные силы, акторы как от­дельные личности, утверждавшие и сознававшие «чужих» и себя уже в качестве людей». Именно эти силы и представляли пробивающееся по мере развития производительных сил и локальных исторических обстоятельств первое уже общественное разделение труда вообще, в том числе профессиональное, территориальное, вещественно-продуктовое и т.д., ломающее эгостадность первобытности.

Это  был революционный процесс преодоления биологичес­кой формы более высокой, - социальной, т.е. снятие «биологичес­кой формы» уже социальной фор­мой движения материи. Это был переход от животного «неравенства» к уже общест­венному, от животной эгостадности к обществам.

Итак, образно можно сказать, что «классовая стратификация» Переломной первобытности, первая в истории, была строго дихотомичной, - всего два «класса»:  звери «похожие на людей» и «люди».

Механизмом взаимодействия агентов этого типа способа производства и воспроизводства было «общение», преимущественно на биологической основе и с «культом силы», но силы уже человеческой.

Первобытность  как первое, изначальное общество, постепенно усложняясь в своём развитии, обретало свою мощь и силу через «создание» своей культуры: развитие языка, норм общения,  правил и догм, структурирования и пр. Таким образом, освободившиеся от первой в истории «эксплуатации» люди, впервые свободные, чтобы не обратить полученную «свободу» в хаос и «охлократию», под давлением материальных обстоятельств  действительной жизни стали жадно осваивать, присваивать, то мощное и сильное, что делает человека человеком, скажем весьма метафорично и кратко, - культуру общественной жизни, её духовность. Точнее же следует сказать, что сама «действительная жизнь», как процесс, формировала человеческую культуру и, прежде всего, культуру «духовного общения».

Это был «культурный» объект «общей жизни», объект-процесс, нёсший людям счастье и небывалые преимущества перед всем остальным миром (природы). Вокруг этого объекта, как ценности и «смысла жизни», и «по  поводу» его складывались первобытные производственные отношения как отношения собственности. Упорядоточение жизни «свободных» людей как преодоление потенциального хаоса охлократии (господства «толпы») «свободных» и последующей гибели человечества (человека) требовало (в материальном смысле жизни как процесса) обобществления  «общей жизни», основанной на  биологической первооснове.

Это произошло на базе актуализации  нового объекта-процесса действительной жизни, - «культура общей жизни». Эта новая ценность, богатство и «смысл жизни» постепенно в форме ограниченной, а по своей природе, групповой собственности (грубо, - частной) с зачатками иерархии усиленно осваивалась людьми. Именно  групповой (праобщественный) характер этих отношений собственности и обуздал зревший хаос и охлократию «свободных» людей. Люди окончательно «научились» жить вместе, в обществе. Основным механизмом в этом Первобытном обществе стало «телесно-духовное общение», появились имена-клички как материально-знаковая система производственных взаимодействий.

Итак, в отношении объекта «общая жизнь», в первобытности образуется групповая («неклассовая») стратификация по отношению к собственности на «весь мир» (или, - «общую жизнь»). Соответственно «культурные люди», организующие и ведущие в освоении культуры - тоже, можно сказать, класс, но «лишь в купе и соотнесении» с «осваивающими культуру с самых её оснований», а не в собственном содержании. Очевидно и обратное, что  «люди осваивающие культуру с самых её оснований» в жестокой борьбе с оставшимся от прошлого «животным невежеством и звериными замашками», в том числе, несомненно, под давлением носителей культуры и их «элиты», лидеров, тоже, можно сказать, класс, но класс «в соотнесении». Это те, на ком лежит вся тяжесть и гнёт этого культурно-перестроечного процесса. Но по сути эта основная (статическая) классовая стратификация «никак не классовая (в привычном дихотомическом смысле)».

Дальнейшее возрастание общества по сложности было связано с «великим разделением труда» и выделением «ремесла», то есть, связано с переходом к специализированному труду как виду деятельности «трудящихся нового типа». Это произошло на базе активизации  нового типологического объекта действительной жизни, - «работник». Эта новая ценность, богатство и «смысл жизни» постепенно входило в жизнь и в критической форме (в античной Европе) стала известна как «раб», а соответствующие доминирующие отношения собственности формировались как частные отношения собственности.

Рабовладение. Ядро всей рабовладельческой системы ограниченная (необщественная, асимметричная) собственность на «работников» (в виде рабов) определяет всю стратификацию рабовладельческого комплекса, всего ареала взаимодействующих обществ.

«В отличие от групповой («неклассовой», сверхантагонистиче­ской) стратификации асимметрии собственности на «весь мир» (общая жизнь) в критической первобытности, - пишет автор «Полилогии …» А. С. Шушарин, - рабовладение образует совершенно иную, многоклассовую основную («статическую», «классы в себе») производственную стратификацию. Да, и то, ежели «классы» понимать не стандартно-догматически. Это прежде всего свободные граждане, в том числе рабовладельцы, (к которым по социальным, производственным позициям вполне можно отнести купцов, ростовщиков, работорговцев, военачаль­ников и пр. патрициев и «депутатов парламентов»), в том числе и множество малоимущих, неимущие (т.е. не имеющие рабов) сво­бодные, плебс, сами рабы (в общем случае, конечно, в разной сте­пени их негражданства, положения в профессиональных струк­турах), а также объективно необходимые для любого экстенсив­ного рабства культурноподобные или более отсталые и др. обще­ства, племена и пр. варварской периферии».

Реальная стратификация сложнее, но основная, статическая, здесь именно многоклассовая. Соответственно «классовые» противоречия тут полилогичны и совсем не бинарны. Так, например, это противоречия между рабовладельцами и неимущими свободными (плюс пауперы), между всеми гражданами и рабами, между самими этими обществами всего ареала и т.д.

Основная стратификация рабовладения непо­средственно восходящих сил, так сказать, тогдашних «левых ак­торов», уже ведущей («динамической») стратификации явно не содержит. Так, если рабовладельцы еще характеризуются как исторически реакционный класс, то ни рабы, ни неимущие, ни «внешний пролетариат» восходящей си­лой в собственном смысле не являются.

 На смену стихии воюющих и порабощаемых трудовых ре­сурсов, как объективное отрицание огра­ниченной (необщественной) собственности на работников в виде рабов, происходило их обобществление, территориализация производства. Шло приучение обще­ства и людей к новой, уже территориальной, «урегулированности и порядку».

Рабство подошло к пределу в силу большей ««эффективно­сти» самодеятельного аграрного, ремесленнического труда, рас­тущей опасности внешнего, военного приобретения работников».

Субъектами надвигающейся революции (динамической стратификации) были, можно сказать,  «территориалы», - это  бывшие рабы и крестьяне,  ремесленники и торговцы,  вооруженцы и корабелы,  землевладельцы, все, кто налаживал новую хозяйствен­ную жизнь, новый рациональный тип производства и без рабов.

Это был «гигантский шаг (эндо­генно) к свободе, более высокое равенство людей уже как поддан­ных, «равных под одним богом»».

Феодализм.

«Гражданские общества» и племена стали феодальными странами. Необратимо сняты  культурно-родовые и демографические производственные отношения, по­павшие теперь в инфраструктуру, «под контроль всеобщего ин­теллекта», под защиту государства как гарантии от возврата к рабству, так и в смысле определенной за­боты государства, «гражданского общества», обо всех под­данных, гражданах.

Доминирующим объектом феодальной собственности является не земля (как средство, например, сельскохозяйственного производства), а территория, местность, т.е. территория как про­странство производства, как «производящая территория». Здесь главное это от­ношения с территорией, местностью, как натуральным процес­сом или пространством производства. Это объект, который по своей невещности не может быть частным, а всегда образует объективно более сложные отношения людей. Несомненно, что  таким же «оживотворенным» объектом является и город, в коем никакой «пашни» нет, но все также «суетятся».

«Агентами местных взаимодействий, - пишет А. С. Шушарин, - являются люди уже не как организмы, не как граждане (работники, специалисты), а как взаимодействующие соседи, земляки, жители большего или меньшего масштаба этого совместного (от слова «место») взаимо­действия. Так сказать, homo-соседи. Основой этого взаимодейст­вия является натуральное, или территориальное, разделение труда». Базовым механизмом связи натурально­го разделения труда является спряжение, или соседство, в большей или меньшей местности.

Всякое гомогенное (однородное) развитие имеет свой предел, - предельной, критической формой Феодализма является «автаркия».

«Автаркия, - определяется в  «Полилогии …», - представляет собой территориально-иерархическую расщепленность всего производства, разграниченную барьерами (прописками), прикрепленностью людей, занятий, всего производ­ства к местности, в виде предельно фиксированных зон действия всех служб и повинностей. Это такая общественная «организация труда», происхождение которой и относится ко временам «удельщины». Поэтому здесь все подчинено основному производствен­ному отношению, которое метафорично можно назвать уделом (ра­зумеется, не в политическом смысле форм периода начальной фео­дальной раздробленности на Руси, «удельный князь») или, лучше, феодом. Феод (удел) - это, образно говоря, «рок» феодализма, как диктующий все порядки капитал, феод - это и суть довлеющий не­ведомой силой удел крепостных выполнять повинности, удел фео­далов нести службы и заставлять выполнять повинности, неотвра­тимо при этом беспокоиться о соответствующей положению рос­коши, без которой и феодал не феодал, в том числе и в глазах кре­постных. Удел (феод) и есть всевластвующее во всех многообразнейших конкретных формах (бенефиций, феод, лен и др.) и сквоз­ное по вертикали главное производственное отношение, <…>

Непосредственно «воспроизводя» господствующую собствен­ность на пространство производства, основная производствен­ная стратификация классического феодализма натурально-иерархична (в том числе и в городе), а в своей преобладающей по массе агросекторной части парцеллярно-иерархична». А это означает, образно говоря, что ««низы» поделены вертика­лями (парцеллярность), а «верхи» горизонталями (иерархичность)».

Европейский, классический, феодализм в низу был буквально «атомизирован», но именно территори­ально, натурально, «дворово», что и образовывало  всю иерархию его структуры. В этом отношении известен яркий образ «феодальной лестницы», - что каж­дый в этой лестнице мог заявить: «мое поле». В целом, можно сказать, что фундамент этой иерархии есть – «крестьянский двор, но и дерев­ня - «двор» (<…>), и группа деревень - «двор» с их городами, и вся страна - «двор», включая сюда объективно дополнительные «придатки» по ступеням иерархии в виде гроздьев дворов от господского клина до государе­вых земель».

Итак, - «Классический же (точнее, элементарный) эндогенный феода­лизм, <…>, натурально и парцеллярно иерархичен. Соответственно феодалы (светские, церковные) - тоже, можно сказать, класс, но лишь вкупе и в соотнесении с крепостными, а не в собственном содержании, ибо эти феодалы сами сурово структурированы вме­сте с гроздьями земельных и пр. чиновников административно-территориального управления. Поэтому по сути основная фео­дальная стратификация никак не классова (в привычном дихотомичном смысле), а именно натурально-иерархична, с основой - парцеллярными крепостными (как бы главный производительно, но социально пассивный класс), совместно держащими простран­ство производства, и «клочками» поделенной местности, непод­вижной, несменяемой, «неотчуждаемой».

Восходящие экстерриториальные силы (акторы), «представляющие» новый способ производства и его производительные силы, оказы­ваются здесь вне логики всей системы основной стратификации. Этим ещё раз подтверждаются известные соображения о несовпадении «бу­мажного класса» («в себе») в стратификации квазистабильного состояния общественного развития и восходящих сил динамической стра­тификации в критический период развития. Разрыв натураль­ности состоял, прежде всего, в товаризации, или массовизации, про­изводства, в том числе и сельского хозяйства. Поэтому город, в этом «разрыве натуральности», как извечный «фокус» территории был фокусом и сосредоточенния в нем ростков товарного производства, промышленности, ремесло, купе­чество, ростовщичества.

Прогрессивными фигурами восходящих сил, отрицающих прежний (феодальный) способ производства, были: -  уже состоявшийся наемный работник, ибо это был уже не крепостной, так и мелкий собственник, ибо это был уже частный владелец земли (а не территории и даже её части!).

В этой связи, например, А. С. Шушарин замечает, что: «беспо­щадное «огораживание земель» было разгораживанием пространства производства, т.е. его обобществлением, ликвидацией его узурпа­ции. Потому не «экспроприация земли у сельскохозяйственного про­изводителя, крестьянина, составляет основу всего процесса», как писал Маркс, а высвобождение земли, в том числе в производствен­ную частную собственность, из тисков собственности на пространство производства. Потому же и в преодолении феодализма крепостное сословие, конечно, выдвигало новые силы, но более просто, в качест­ве основной части именно народа как «всеобщего субъекта» истории в ее переломные эпохи, а вовсе не передового класса». В этой ситуации принципиаль­ная внесистемность (экстерриториальность) восходящих сил преодоления феодализма предопределяла, тем более в условиях отсутствия критической теории Феодализма, невозможность хотя бы номинально указать на них и порождающие их процессы.

Производительный сдвиг здесь следует видеть во всем многообразии перемен естественно-технического, материально-производительного, содержания весьма протяженных революционных процессов, ломающих феодальную замкнутость, на­туральность, местническую самообеспеченность и автаркическую «самостоятельность». «Потому ж, - отмечается в «Полилогии…», - новые силы рекрутировались далеко не только из не­посредственно капитализирующихся или пролетаризируемых крепо­стных, ремесленников, но и из отдельных купцов, ростовщиков, по­мещиков, дворян, а то и церковников». С этим в частности связано и такое «общеисторическое явление» как раскол самого дворянства («аристократии») на «новое» и «старое».

Именно неявность сил предопределила дли­тельность и кошмарную запутанность процесса преодоления феодализма.

В недрах «набухавших» новых производительных сил и всего произ­водства, проявляющихся   в форме экстерриториальной товаризации, массовизации и экономизации, происходило объективное обобществление пространства производства, находящегося в ограни­ченной, натурально-иерархической собственности. С переходом к капитализму произошло восходящее и необратимое обобществление «пространства про­изводствам, изъятие его из ограниченной собственности, симметризация и снятие в «инфраструктуру» господствовавших территориаль­ных отношений, постановка их уже под но­вый контроль, контроль рынка, капитала.

Капитализм.

Критическая теория капиталистического способа производства разработана К. Марксом («Капитал»).           Марксов капитализм - это простой, предельно критически «чистый», элементарный, «идеальный тип», метафорично означаемый обычно как «вульгарный» капитализм (середины XIX века). При этом он ограничен только прорывной, «катастрофически-спаси­тельной», ветвью из всего поля множества траекторий когда-то зревшей бифур­кации (критическое состояние неустойчивого равновесия с множеством всевозможных слабо прогнозируемых исходов). Сегодня «капитализм»  это, как правило, рано или поздно неизбежно преодолеваемый, адаптирующийся.

Итак, капитализм это система с уже общественной собствен­ностью на общую жизнь,  на работников,  на территорию как пространство производства и с новой господствующими (доминирующими) отношениями собственности, как частной собственности именно на средства производ­ства, как узурпации логически самого простого, «механичного» (вещного, телесного), объекта обстоя­тельств производства.

В элементарной форме вещественного богатства («божественное социальное» и «смысл жизни») это потребительная стоимость (полез­ная вещь) или, как объект обстоятельств и отношений производства, средства производства жизненного или производительного назначе­ния.

Общественная форма частной собственности на средства про­изводства поро­ждает производственное принуждение как экономическое от­ношение, именуемое отношением эксплуатации (в узком и строгом смысле). Прежние формы принуждения и «негатива» остались далеко позади, ибо это уже не животный страх и физическая сила или диктат и повинность.

 «Закон конца» капитализма, как формы, дости­гающей своего предела, обобщенно выражается законом капитали­стического накопления, то есть ростом богатства на одной сто­роне и бедности - на другой (обнищание пролетариата), а так же и его мо­нополизацией. Однако эти Марксовы формулы предельности капитализма относятся, прежде всего, и именно к «вульгарному» капитализму, поскольку «в последующих адаптациях формы предельности заметно изменились». Маркс дал теорию только и только прорывной ветви развития тогдашнего капитализма и ди­вергенции (расхождении) в где-то неизбежной бифуркации! И не более того, как говориться, - возможны варианты.

Основное противоречие эндогенного (внутристранового) капитализ­ма - это противоречие между объективным, происходящим в самом производстве обобществлением средств производства и ограни­ченной, необщественной, частной собственностью на них.

 «Основная стратификация капитализма («класс в себе»),  наиболее логически проста, чисто классически двухклассова - рабочий класс и буржуазия», а в самой эндогенной сути обусловлена собственно природой частной собственности на средства производства.  «Эпоха буржуазии …упро­стила классовые противоречия», свела их к черно-белой дихо­томии.

 Дело в том, что только в статической структуре квазистабильного состояния капиталистического производства образуется номинальная расстановка сил (рабочий класс и капиталисты), которая почти «автоматически», правда лишь относительно «внешне» совпадает с революционной («класс для себя»), преобразовательной структурой основных сил.

Процесс преодоления капитализма социалистическими революциями в «негативном» содержании означал ликвидацию господства частной собственности на средства производства и их изъятие из ограниченного пользования. Это есть очередной шаг обобществления теперь уже основных средств производства и снятие (сберечь, сохранить «положительное» и вместе с тем прекратить, положить конец «отрицательному» - А.Х.) экономических производственных отно­шений. В «позитивном» производительном содержании преодо­ление капитализма означало объективный процесс технологизации (внешне как плановизации) производства. В результате, после со­циализации (первобытность) и демократизации (рабовладение), территориализации (феодализм), товаризации и индустриализации (капитализм), «преодоление ка­питализма означало следующий шаг приучения общества и лю­дей к плановой дисциплине труда, к коллективной работе в масштабах всего (отдельного) общества».

Конечно, уже капиталистическая «фабрика научила пролета­риат» планомерной работе, но это в корне, радикально еще со­всем не то, в сравнении с «научением» всего общества, т.е. с из­менением всех общественных отношений».

Социализм.

Часто в «классовом» анализе можно наблюдать чисто механи­ческий перенос бинарной классической стратифика­ции капитализма («плохие» капиталисты - «хорошие» пролетарии) на расстановку классовых сил при социализме, только теперь схема «верхние - нижние» трансформируется в ««пло­хие» бюрократы - «хорошие» трудящиеся». Подобная бинарная логика «экономического мышления» широко используется в целом ряде «классовых идей», - будь то аристократы, элиты, управленцы, менеджеры, номенклатура, бюро­краты, администраторы, чиновники, партократы, технократы, олигархи и т.д. Однако из полилогии известно, что исторические стратификации могут быть не просто иные, но и абсолютно другого логического типа. Тип и содержание любой со­циологической «классовой стратификации» - это всегда только следствия  уяснения производственных отношений, форм и структур способа производства действительной жизни.

В линейной форме современного (или былого) социализма господствует ограниченная, не­общественная (но вовсе не частная) собственность на процессуаль­ные объекты обстоятельств производства, а именно на технологии (функции).

Технологии - это взаимосвязано осуществляемые, реализую­щие коллективный навык приемы труда, процессы про­изводства, своего рода узлы связной взаимодеятельности людей (но никак не бесчисленные технологии в технико-технологическом или фи­зическом смысле). Соответственно «технологическое» разде­ление отображается «отглагольными» явлениями типа: изготовление, выпуск, обработка, создание,  внедрение, освоение,  сборка, ремонт, испытания, исследование, проектирование,  стро­ительство, перевозка,  снабжение, добыча, лечение, обу­чение и др. Никакого «продукта» во всем перечисленном не существует, хотя это все то же самое «производство и воспроизводство дейст­вительной жизни».  Доминирую­щие отношения людей в связи с этими технологиями или про­цессами производства образуют плановую, отраслевую (ли­нейную) форму социалистического способа воспроизводства действительной жизни.

Технологии обнаруживают (проявляют) себя юридически в виде бесконечно разнообразных участков, цехов, бригад, служб, отделов, предприятий, НИИ, колхозов, совхозов и более крупных образований. Эти технологии по своему существу не могут находиться в частной собственности, ибо неотделимы от коллективной, совместной деятельности людей как «живущие участки производства». Но, «технологии тем не менее есть внеиндивидуальные, объективные процессы, которые в качестве доминирующего объекта обстоятельств производства и оказываются в ограничен­ной (необщественной) собственности, в узурпации».

Таким образом: - Доминирующее богатст­во обществ, в которых господствует линейная (отраслевая, пла­новая, короче, - социалистическая) форма производства, выступает как огромное скопление выполняемых в производстве технологий (функций), а отдельная функция - как элементарная форма этого богатства.

Объективными (обезличенными) агентами технологического разделения труда являются относитель­но обособленные коллективы людей, выполняющих все эти взаи­мосвязанные процессы в общественной форме функций. Базовым механизмом связи является «соисполнение» функций. Поэтому, «подобно тому как обмен товаров нуждается в «третьем» товаре (деньгах), соисполнение функций (процессов) нуждается в «треть­их» функциях (процессах), в управлении». Это обстоятельство и становится основой уже, можно сказать,  «вертикальной» сети функций  функционального производства. Таким образом, в совокупности «горизонтальная» и «вертикальная» сети функций формируют группо-иерархическую структуру собственно функционального производства.

 «В целом, - резюмирует А. С. Шушарин, - пока можно сказать так: вместо обмена, товара, потребительной стоимости и стоимости товара (в товарном производстве) в функциональном производстве соответственно выступают соисполнение, функция, работа и положение функции. Но если обмен товаров осуществляется на основе равенства (величин) их стои­мостей, то соисполнение функций осуществляется логически ра­дикально по-другому, на основе соответствия (величин) поло­жения функций. Функциональность здесь и обнаруживает себя именно как связь соответствия».

Основной закон функционального производства, как метафорическое выражение его равновесия, это закон положения функций, который со­стоит в том, что «в среднем выполняется соотношение, при кото­ром статусы (в своем предъявительском, потребительском содер­жании «благополучения», в частности все тех же льгот и приви­легий) агентов всех функций равны мощности конечных функ­ций, т.е. благообеспечению».

Итак, доминирующим объектом отношений собственности, по поводу которого складываются социалистические («функциональные») производственные отношения, являются «функции, технологии». В отношении (по поводу) этого объекта часто можно было услышать такие метафорические выражения как: моя (или, - не моя), наша (или, - не наша) бригада, сме­на, лаборатория, фабрика, завод, предприятие, колхоз, совхоз, кафедра, институт, от­расль, наука, и т.д., наконец, - жизнь или страна (!)  Эти речевые обороты являются смысловым и субъективным проявлением «собственности на техноло­гии в форме статусов как доминирующих смыслов бытия». Это, по сути, расшифровка опре­деленной ценности для человека и одновременно общественной формы богатства (благополучия), в свя­зи с которым и складываются отношения людей, собственности.

При этом обращает на себя внимание тот факт, что это говорит каждый, скажем так, «член коллектива» бригады, сме­ны, лаборатории, фабрики, завода, предприятия, колхоза, совхоза, кафедры, института, от­расли, науки и т.д., наконец, - нашей жизни или страны(!).

Таким образом «технология» как совокупность  функций   является собственностью коллектива. Этой собственностью как совместным и взаимосвязанным про­цессом труда распоряжается (не юридически) по своему собственному разумению каждый обособ­ленный коллектив (с его администрацией), а не общество. Представляется это настолько естественным и нормальным,  что все, что мешает этой собственности, выглядит весьма предосудительным.

Собственность на технологии имеет новый, группоиерархический характер и напоминает в своей иерар­хичности феодальную собственность на «пространство производства», а по своим групповым элементам формально напоминает первобытную собственность на «общую жизнь».

Таким образом, это своего рода «технологический феод», где собственно группа, можно сказать, как конечный и «массовый» исполнитель есть собственник производственного присвоения «технологий», а управление поэтажно представляет эту же самую собственность в ультраструктуре иерархии административного управления, имеющего дело с документами. Следовательно, в целом собственник «по горизонтали» есть группа (коллектив) исполнителей, а по «вертикали» его представляют в иерархии управления различные ранги руководителей («номенклатура») с органами управления (аппаратами). «Центр» этой иерархии в нескончаемом дискурсе «плано­вого торга» замыкает согласование функций в относительное целое. Таков «линейный»  функциональный социализм, - именно на этот уровень общественного развития вышел в своей материальной основе СССР как страна «реального социализма».

 «Хозяином» функционального производства оказывается отнюдь «не «начальник» («центр»), не работни­ки, а невидимая инертная середина, безликое большинство, а иногда и люмпенское меньшинство (разлагающиеся коллективы),  а все уп­равление лишь выражает эту молчаливую игру.

Между тем производящий труд, творчество, производят сложные идеи, которые не возможно сразу «принять и воплотить», согласо­вать, превратить в «план» или «мероприятие», ибо эти идеи вначале надо выстрадать, освоить, познать, т.е. изменить себя. Более того, новые производительные силы выдвигают не просто идеи, а людей, несущих идеи, способных на идеи личностей, всегда выпадающих из групповой ни­велировки. Но доминирующая функциональная форма производства стоит на пути движения таких идей и,  тем более, людей. Она со временем превращается в чудовищные тиски для творческих индивидов, которые являются носителями принципиальных новообразований и тем самым «рвут» со всем привычным, легко согласуемым и простым.

О более высоком уровне общественного производства, способа производства, метафорически именуемого Информационным обществом, ни партии, ни движения, ни их кандидаты и не помышляют до настоящего времени, ибо интеллектуально, несмотря на порой даже избыточную активность, ««за душой» абсолютно ничего интеллектуально соразмерного с ситуацией в стране и мире» нет. Нет ни новой теории, ни соответственно новой восходящей идеологии, а есть лишь «перепевы», на все лады, старого и пройденного.

Однако следует заметить, как пишет А. С. Шушарин, что: «Назревшие преобразования отживших производственных отношений осуществляет «народ», выдвигаемые им восходящие силы, преодолевающие как отжившее состояние так и «представляющие» новое, становящееся производство. Но в этом процессе всегда и везде реален огромнейший спектр многообразнейших сил, в том числе «перегибающих», реакционных, консервативных, инертных, маргинальных, деструктивных и т.д., использующих, как правило, близкие прогрессистские и «справедливые» популистские лозунги и вокабулы».

 Поэтому сначала необходим «скупой» и предельно абстрактный анализ их объективной расстановки, или основной, «статической», стратификации. Это еще и есть только лишь «теоретический класс на бумаге», «класс в себе» (Маркс), но без уяснения которого невозможно правильное понимание меняющихся, запутанных, реальных, то есть «динамических» расстановок сил, в том числе уже и «класса для себя».

В настоящее время существует множество различных «классовых подходов», при этом часто говорится о рабочем классе.

Все такого рода подходы представляют собой механический перенос одного классического решения классового вопроса в классическом марксизме на качественно совершенно другое. В «Полилогии…»  показано и доказано, что в других формах производства основные стратификации могут быть логически совершенно не похожи ни друг на друга, ни на самую простую в истории стратификацию классического буржуазного общества. Например, ни рабы и не крепостные в своё время в чистом виде не являлись восходящими силами; ибо не рабы сбрасывали рабство и устанавливали более высокие феодальные порядки, равно как не крепостные как таковые сбрасывают автаркию и устанавливают прогрессивные буржуазные порядки.

Непосредственно отображая господствующую собствен­ность на «технологии (функции)», основная производствен­ная стратификация современного социализма группо-иерархична, а в своей преобладающей по массе численности обнаруживается метафорой «коллективы». Таким образом, образно говоря, что «низы» поделены вертика­лями (коллективы), а «верхи» горизонталями (иерархичность).

Реальный социализм в низу был буквально «молекулярен» на основе «производственного коллектива» (вспомним, что при феодализме говорилось об «атомизации» на основе «двора»), но именно «технологично (функционально)», «коллективно», что и образовывало  всю иерархию его структуры. В этом отношении характерен незабываемый образ «реального социализма», - когда каж­дый трудящийся, каждый гражданин, не только пел от души «Наш паровоз (образ страны – авт.) летит вперёд...», «Мой адрес не дом и не улица.  Мой адрес, - Советский союз!», но и гордо говорил «наш коллектив», «наше предприятие», «моя работа». В целом, можно сказать, что фундамент этой иерархии есть не только коллектив бригады, но и коллектив предприятия, и коллектив отрасли – и всё это «коллектив», и «самодеятельный коллектив» - «коллектив», и вся страна - «коллектив», включая сюда все ступени иерархии коллективов всех сфер деятельности от самого низового звена, состоящего из некоторого набора функций, до страны.

Итак, - элементарный эндогенный социа­лизм в линейной форме функционально иерархичен. Соответственно «начальство» - тоже, можно сказать, класс, но лишь вкупе и в соотнесении с исполнителями (коллективов), а не в собственном содержании, ибо эти «начальники» сами строго структурированы вме­сте с гроздьями чиновников партийного, административного и иного, но тоже функционального, управления (финансы, цены, охрана труда, пожарная безопасность, экология и пр.).  Поэтому, по сути, стратификация социализма никак не классова (в привычном дихотомичном смысле), а именно функционально-иерархична, с основой - трудящимися «трудовых  коллективов» (как бы главный производительно, но социально пассивный класс), совместно обеспечивающими функционирование процесса производства и воспроизводства действительной жизни, и «дискретно», функционально разделённым всеобщим воспроизводственным процессом жизни, непрерывным, всеохватывающим и  «неотчуждаемым». Отсюда и инерционность процесса, отторжение «новаций», ломающих налаженный ритм производства, слабость связей по горизонтали и «односторонняя», трудно пробиваемая снизу, вертикаль.

Восходящие эксфункциональные силы (акторы), «представляющие» новый способ производства и его производительные силы, оказы­ваются здесь вне логики всей системы основной стратификации. Этим ещё и ещё раз подтверждаются известные соображения о несовпадении «бу­мажного класса» («в себе») в стратификации квазистабильного состояния общественного развития и восходящих сил динамической стра­тификации в критический период развития.

Несколько слов об Информационном обществе.

Действительно, как показала практика по­следних советских лет, «нужен принципиально новый работ­ник, способный более широко видеть все многообразие связей и понимать последствия своих поступков, своих решений». Это во  многом связывается с компьютеризацией труда, с наличием и необходимостью владения огромным объёмом разнообразной информации, который сам человек физиологически освоить не в состоянии. Несомненно, что такой ра­ботник, «трудящийся нового типа», уже давно потенциально складывался.

Поэтому, прозорливо утверждает ряд «постиндустриалистов», о грядущей смене управления «не стихией рынка, а решениями». Осуществить это сможет, естественно, не «элита», а только относи­тельно массовый субъект, «трудящиеся нового типа». Таким образом, в будущем предстоит сменить не только «стихию рынка», но и уже более вы­сокую «стихию плана».

Более того, можно сказать, что до последнего времени человечество стре­милось главным образом изменить природу, однако уже сегодня, «чтобы не покончить с собой, человечеству необходимо вернуть себе (почему вернуть, а не создать?) способ­ность понимать (природу), а сперва, заметим, ее же высшую форму - общество. К тому ж не только понимать, но и нечто пре­образовывать. Отношения».

Таким образом, восходящий постсоциалистический прорыв, если он состоится, связан с переменами в направлении всеобщей информатизации и интеллектуализации производства, повышения роли знаний. В «классовом» вопросе «поиска субъекта» следует иметь в виду, несомненно «транспрофессионалов» и «информационистов» как стратегических посредников между различными типами знаний,  типами и сферами деятельности, контроля и управления. «Искать», в первую очередь, следует среди тех трудящихся, кто свободно ориентируется во всём информационном пространстве, умеет и владеет им, - пусть даже на правах «частной собственности», ибо иначе пока и не бывало в освоении типологически новых объектов «действительной жизни».

 Сам «поиск» вызван тем, что «новые трудящиеся» современного социа­лизма, «как восходящие силы, на априорную самономинацию не способны, без сопровождающего идеологического, сперва научного, обновления». Без массового процесса идеологического обновления они остаются «классом в себе», лишь теоретически (не массово) представляя некие силы в части обобществления технологий.

В заключении уместно привести следующие слова автора «Полилогии…»: «Кризис социализма и всего мира со вселенской нелинейностью фокусируется именно на профессиональном уровне идеологического кризиса, без положительного разрешения которого, вероятнее всего, социализм и весь мир гибнут в катастрофе. Ведь что такое уже часто склоняемые и упоминавшиеся межпрофессиональность, транспрофессиональность, трансдисциплинарность и пр., когда не­кое «всезнание» абсурдно по определению? А это и есть прежде всего новое профессиональное социальное знание, новое социальное видение всего современного мира, каковое только и может образовать новый геном, затем – интеллигенцию, в итоге – идеологию, наличие которой, напомню, собственно, и отличает людей от братьев меньших. Армагеддон, повторю, находится в тиши кабинетов и библиотечных залов, в битве «толстых книг» в головах «аспирантс­кого народа»».

Современная Россия.

Таковы «классы» в развитии от капитализма и до Информационного общества, да и то лишь для градаций, представленных лишь чистыми эндогенными формами (ЧЭФ) как чистыми способами производства действительной жизни. Но как вначале указывалось, каждая градация ест композиция всех известных ЧЭФ и лишь только одна из них доминирует (главенствует), «освещая» и деформируя все остальные. Поэтому рассмотренную вначале классовую стратификацию капитализма на основе типологического объекта «средства производства» (первая группа, ЧЭФ «капиталистическая») следует, во-первых, дополнить «силами», стоящими за каждой из известных, «ранее исторически пройденных», типологий ЧЭФ.

Сегодня в России доминирует капиталистический (экономический) способ производства с объектом частных отношений собственности «средства производства». В то же время такая (вторая) группа типологических объектов отношений собственности  как «общая жизнь», «работник» и «пространство производства», а так же и соответствующие ЧЭФ,  в целом обобществлены, то есть входят в инфраструктуру общества и находятся «под контролем всеобщего интеллекта», под контролем общества.

Имеется ещё и третья группа типологических объектов, в частности таких как «информация» (информатика, информационное пространство), «знания» (как осмысленная и упорядоченная информация). Объекты этой группы ещё не вполне актуализированы и активизированы, многие пока ещё не только не актуальны, но и вообще не воспринимаются как нечто самостоятельное и значимое (в смысле их типологии). Однако в конкретном проявлении за этими объектами порою встают существенные силы, не учитывать которые нельзя.

Теперь несколько подробнее о силах, стоящих за второй группой типологических объектов.

 С одной стороны, люди как агенты производства относятся к объектам второй группы как «к общим». Соответственно «трудящиеся нового типа», как строители и проводники более совершенного в типологии способа производства (а это сегодня «функциональный (социалистический)» и «информационный» способы производства), «по их отношению» к уже обобществлённым типологическим объектам второй группы едва ли имеет какие-либо принципиальные, скажем так, «претензии», - разве что по текущему улучшению и совершенствованию, устранению всяческих деформаций. Близкое к этому отношение будет и со стороны «прочих классов», ибо, - как никак, но эти объекты уже обобществлены, поэтому как такового «революционного противоречия» между общественным характером производства и частной формой присвоения в отношении этих объектов, можно сказать, не существует.

Однако, с другой стороны, для людей как агентов, работающих в сфере производства на основе объектов второй группы, их деятельность и отношение к этим объектам несколько иное. Они для них являются, если так можно сказать, источником текущего заработка, это объект их благополучия, стабильности и, во многом, судьбы. К тому же работа в госучреждениях и на госпредприятиях считается стабильной, а иногда и хорошо оплачиваемой. При этом, как было отмечено, отсутствует, так называемый, источник противоречий «между общественным характером производства и частной формой присвоения (благ)». Следствием чего во многом и является, как иногда пишут (об интеллигенции), «двойственная природа» и «противоречивая роль в революционном процессе» агентов в этой сфере производства, что, однако не исключает их социальной активности в определённых условиях. Действительно, в сферах деятельности  второй группы множество интеллигенции, ибо это области здравоохранения, культуры, воспитания и образования, профессионального обучения, правоохранительных органов, регионального и местного управления, государственной службы и т.д. Объект их производственных отношений уже давно обобществлён.

Интересно, что, например, в статье «Пролетарий в шляпе» (ЭФГ № 16-17, май 2009) в схеме «классовой структуры» из пяти выделенных «сфер общественного производства» четыре относятся ко второй группе ЧЭФ, правда, в несколько ином обозначении. Только лишь одна сфера «Материальное производство и воспроизводство» соответствует ныне доминирующей ЧЭФ «капиталистическая», которая основана на типологии объекта «средства производства».

Во-вторых, рассмотренные выше стратификации следует дополнить «силами», стоящими за только ещё грядущей активизацией и последующим  доминированием  типологией будущих ЧЭФ, которые ещё во многом, и не осознаны или «не так поняты». При этом следует помнить, что «освоение» новой типологии объектов и  механизмов взаимодействия агентов по их поводу, осуществляется вначале через институт отношений частной собственности. Этот факт подробно раскрывается в «Полилогии …» на всех этапах исторического восходящего развития общества. Однако и здесь так же возникают противоречия, но уже иного рода, а именно: - противоречия между существующим (действующим) механизмом взаимодействия агентов производства («товарообмен») и типологически новым объектом производственных отношений (отношений собственности), объектом, который «требует» иного механизма взаимодействия (например, «соисполнения», «плановости»), но агенты вынуждены пользоваться старым механизмом.

В-третьих, в критической ситуации, рассмотренные выше стратификации, следует дополнить «силами», стоящими за теми же, если так допустимо сказать, «обобществлёнными» агентами инфраструктуры производства и воспроизводства действительной жизни. Здесь так же формируются противоречия между «природным» механизмом взаимодействия агентов инфраструктуры производства («общение», «трудообмен» и «соседствование») и навязанным им в форме «деформации» доминирующим типом объекта механизмом взаимодействия («товарообмен»).

Разумеется, что не все конкретные объекты и соответствующие конкретные производства (деятельности) охвачены этим доминированием (в форме деформации), однако, там где это имеет место, агенты инфраструктуры вынуждены подчиняться действующему механизму «товарообмена», то есть рыночным, товарно-денежным отношениям. В частности это выражается в том, что многие, даже сторонники марксова учения, считают вполне нормальным, пусть даже для капитализма, продажу детей, здоровья, культуры, а в запальчивости, - «чести и совести», Родины и т.д. Довод у них прост, если что-то продаётся, то это и есть товар, хотя, строго говоря, «товар» есть всего лишь «вещь», телесный предмет, который как ценность представлен в теории «средствами производства».

И, наконец, последнее, - что есть восходящий класс, «трудящиеся нового типа»?

Выше было отмечено, что «Основная стратификация капитализма («класс в себе»),  наиболее логически проста, чисто классически двухклассова - рабочий класс и буржуазия», а в самой эндогенной сути обусловлена собственно природой частной собственности на средства производства».  Образуемая номинальная расстановка сил (рабочий класс и капиталисты) почти «автоматически» относительно, правда лишь относительно «внешне»  совпадает с революционной («класс для себя»), преобразовательной структурой основных сил. Вот в этих «относительно «внешне»» и «почти» скрыта пока ещё огромная пропасть, разделяющая даже динамический «рабочий класс для себя» и «трудящиеся нового типа». В данной ситуации, ситуации капитализма, «новым типом трудящихся», то есть господствующим (доминирующим) классом при социализме (как следующей после капитализма новой градации) является класс собственников «технологий, функций», которые находятся при социализме в ограниченной (не общественной), группо-иерархической собственности.

Далее, ранее было показано, что стратификация социализма никак не классова (в привычном дихотомичном смысле), а именно функционально-иерархична, с основой - трудящимися «трудовых  коллективов», совместно обеспечивающими функционирование процесса производства и воспроизводства действительной жизни. 

Таким образом, для преодоления упомянутых метафорических «относительно» и «почти» при переходе от «революционного рабочего класса для себя» к «коллективу», а  точнее,  к «трудовому коллективу» как некой организованной группы трудящихся (рабочих), «совместно обеспечивающими функционирование процесса производства», - необходимо, скажем так, их организация, структуризация и «озадачивание». Иными словами, «трудовой коллектив» должен выступать как некое единое целое со своими потребностями и интересами, целями и задачами, а если кратко и на юридическом языке, то – как «юридическое лицо» (вначале де-факто, а затем и де-юре), «обеспечивающее функционирование процесса производства».

В современных условиях капитализма с появлением класса «нового типа трудящихся» соединение «средств производства», находящихся в частной собственности капиталистов, и «рабочей силы» должно (с позиций трудового коллектива) осуществляться посредством двухстороннего договора владельца «средств производства» и владельца «технологий, функций» (грубо, - рабочей силы, но и не только «силы») в лице «трудового коллектива» нового типа трудящихся. Образно, можно сказать, это должен быть конкретной производственный договор «класса с классом», но в лице конкретного «капиталиста» и конкретного «трудового коллектива». Следует заметить, что и сегодня подобие такого договора имеет место, но в нём принимает участие не сам трудовой коллектив как юридическое лицо и собственник «технологий и функций», а профсоюз. Однако профсоюз представляет всего лишь интересы работников наёмного труда данного производства, разрозненно продавших (или продающих) свою рабочую силу, а не вступивших как единое целое в совместную сделку с капиталистом, владельцем всего лишь «средств производства». В результате, в отличие от владельца «средств производства» («хозяина»), фактический владелец «технологий и функций» не воспринимается так же  как «хозяин» владельцем результатов (продуктов) производства по этой сделке.  А ведь это результат и итог их совместной деятельности.

И второй, важный момент, вытекающий из определения класса «трудящихся нового типа» (коллективов). Это то, что коллектив это не просто группа трудящихся «по горизонтали», но это и вся иерархия управления функционированием и развитием «по вертикали», разумеется, в своей части по поводу «технологий и функций». Что означает и включённость в класс «трудящихся нового типа» при капитализме научно-технических работников (НТР), младший обслуживающий персонал (МОП), работников служб управления, а так же прочих сопряжённых служб и цехов. Более конкретный состав «коллектива трудящихся нового типа» подскажет практика работы и борьбы за «трудящихся нового типа».

Итак, по сравнению с классической марксистской  ситуацией, появилось радикально новое обстоятельство – на порядки возросшая сложность постигаемых структур и тенденций современного мира. А это, одновременно, и некое совершенно новое качество  в содержании и динамике идеологического процесса. Сегодня часто к прогрессивным силам относят «ра­бочий класс»,  рабочих высшей квалификации, крестьянство,  научно-техническую (прежде всего заводскую) интеллигенцию, выделяют особую роль директоров предприятий и т.п. Но при этом буквально оставляют «за сценой» наше учительство, здравоохранение, транспорт, строительство, науку, сферу обслуживания, наконец, уп­равление, или, с другой стороны, идеализирует рабочих и крестьян, когда давно не секрет, что и в самых «низах» реальны явления богаделен, несунов, группового эгоизма, рвачества, иждивенчества, люмпенства и пр.

Однако «рабочий класс» в традиционном марксистском понимании  остаётся пока всего лишь «протестным классом», хотя и во многом близко стоящим к классу «трудящихся нового типа». Субъектами надвигающихся революционных перемен (динамической стратификации) являются, можно сказать,  «функционалисты» («истинные» социалисты»), - это, прежде всего, как говорят, «авангард промышленного пролетариата», трудящиеся:   научно-технические работники,  менеджеры и управленцы,  крестьяне и торговцы,  служащие и работники культуры,  «ремесленники» и мелкие предприниматели, … - все, кто действительно налаживает и склонен налаживать новую хозяйствен­ную жизнь, новый рациональный тип производства и без «неимущих средств производства», ибо «средства производства» будут обобществлены.

Наконец не следует забывать и о том, что «класс» это некие абстрактные агенты воспроизводственного процесса действительной жизни, тогда как реальные люди, каждый гражданин, даже в течение одного дня, а то и «одного мгновения», выполняет множество «ролей» этих абстрактных агентов производства. При этом ответить какая из этих ролей является для него основной весьма затруднительно, тем более сложно отнести его в целом как индивидуума к только одному, вполне определённому, но абстрактному, теоретическому, «классу».

Таким образом, действительно углублённый и развёрнутый «классовый анализ» только и возможен на современных научных основаниях. Лишь овладение современной социологической теорией развития общества, такой, например, как «Полилогия современного мира. (Критика запущенной социологии)» А. С. Шушарина, даёт необходимые шансы на адекватный ситуации анализ «классовой борьбы» и классов. Хотя, как это показано и доказано в «Полилогии …», все классовые явления вторичны по отношению к собственно самим материальным основам общества и его исторического восходящего развития. Поэтому в любом анализе необходимо начинать именно с них, - с анализа развития материальных основ общества, что и было продемонстрировано в настоящем материале.

И уж совсем абсурдно сводить все проблемы восходящего развития общества только к «классовой борьбе», «классовому сознанию», «к взятию государственной власти в свои руки», забывая, что наша действительная жизнь в основе своей материальна (высшая, социальная, форма движения материи), а «структурно» есть всего лишь композиция различных способов её производства и воспроизводства.

Александр Тимофеевич

ХАРЧЕВНИКОВ,

кандидат технических наук