Материал подготовлен

к.т.н. Харчевниковым А. Т.

 

СМЕРТЕЛЬНА ПЕТЛЯ РОССИИ

 

Часть 9. Линейная (плановая, отраслевая) форма как «политическая технология».

…

 

9.6. Основная знаковая форма, неявная - статусы функций (коллективов и лиц).

 

Помимо мириадов движущихся планово-отчетных (заказ-на­рядных) текущих документов, с их диахроникой от измеряемой годами («пятилетками») в масштабах всего хозяйства до измеряе­мой часами в цеху, существуют и совершенно другого рода доку­менты, например положение об отделе, о цехе, заводе, НИИ, об объединении, о главке, министерстве, Госплане, Совмине и т.д., а также многообразные должностные инструкции. В сравнении с текущими это документы относительно постоянные и «непод­вижные». Именно они от­ражают общую объективную диахронику, темпоритм функцио­нального производства. Все эти документы, в их огромных и конкретных многообразиях, будем называть инструкциями. Это своего рода стандарты самих взаимоотношений. Причем ясно, что такого рода инструкции, хотя бы и неписаные, неизбежны везде, где есть технологическая функциональность, начиная с первобыт­ных охотников. Соответственно и надлежит разобраться с ма­териальными структурами функционального производства, которые порождают и делают необходимыми все эти инструкции как собственные же неотъемлемые материально-знаковые формы.

Начнем, однако, с «неприятности». Вещественно-продуктовое взаимодействие (товар) единственное из известных имеет столь же овеществленную и даже скалярную, «считабельную» материально-знаковую форму - деньги, т.е. нечто, образно говоря, вполне чувственно осязаемое, что можно положить в кар­ман, понюхать, пощупать, рассмотреть, а то и даже попробовать на зуб. Так вот, такой же просто «осязаемой», «числовой», овеществ­ляемой знаковой формы или «символического посредника» более ни у каких других базовых взаимодействий просто нет объективно (вспомним имя или свойство, вообще антропонимику; в несколько меньшей степени специальность или гражданство, ди­плом; опять же никак не овеществляемую «прописку» на местно­сти). Это область, требующая тео­ретического освоения и солидной работы.

Тем не менее «неосязаемость», «нечисленность» форм ни в ма­лейшей степени не умаляет объективности, материальности, скрываемых за ними субстанций, а следова­тельно, и смыслов для человека. Здоровье, скажем, несоразмерно важнее любых денег, но нет и не может быть точного числа или даже окончательно однозначного его выражения. Или, например, тоже образно говоря, известны волны (звуковые, электромагнит­ные), частицы и излучения, которые находятся далеко за предела­ми человеческой «осязаемости», но никто не сомневается в их объ­ективности, ибо  имеются точные физические приборы, которые не могут прямо «на­блюдать» измеряемые процессы, но тем не менее фиксируют треки (следы траекторий) заряженных частиц следами конденсирующегося перенасыщенно­го пара (камера Вильсона). Вот в функциональном взаимодействии нам и придется иметь дело с материальными знаками, которые, однако, лишь проявляются в своих «следах», но сами явно и отчет­ливо никогда не являются на белый свет, не «осязаются», но тем не менее выступают объективными, материальными и весьма и весьма жесткими формами или образными смыслами (которые, напомним, не тождественны самой плоти «осмысляемого», т.е. са­мим ценностям). Но вначале немного о «следах».

Расход абстрактного труда, заключенный в объеме функции, требует для самовозобновления вполне конкретного «прихода», т.е. объем функции выступает не только как положение функции сре­ди других, но одновременно и как благосостояние или, лучше, бла­гополучие (процессуальное «благополучение») агента функции. Это благосостояние (благополучие) есть явление слабоструктури­рованное, «неразложимое на абстрактные количественные предпи­сания» и даже включающее саму производственную среду как тоже условие человеческой жизнедеятельности. Тем не менее бла­госостояние - это уже не относительная, а абсолютная сторона объ­ема, т.е. общественная форма (абстрактное) жизнеобеспечения (конкретное) агента функции, безразлично, индивида, малого или огромного коллектива. Это благосостояние (благополучие), как опре­деленная форма богатства, не продукты и пр., а тоже форма про­цессуальной субстанции, поток жизнеобеспечения. Вся сфера жиз­необеспечения здесь тоже функционализирована и представляет собой совокупность производственных конечных функций, которые и обеспечивают, вообще говоря, безразлично, через коллективы или индивидуально, удовлетворение жизненных потребностей - продо­вольственное и непродовольственное обеспечение, жилье, комму­нальное и бытовое обслуживание, общепит, транспорт, связь, здра­воохранение, отдых, туризм, спорт, учреждения культуры, воспита­ния, образования и т.д. Как и агенты всех других функций, агенты конечных функций получают от обеспечиваемых ими агентов (коллективов и лиц) текущие документы, фиксирую­щие для управления (учета, отчета, планирования, т.е. согласова­ния) осуществление этого жизнеобеспечения. Строго говоря, когда мы покупаем в магазине продукты, то уплаченные за них деньги - это совсем не деньги (или не совсем деньги), а документы, высту­пающие в качестве закрытого нами обратимого наряда (т.е. лишь многократно используемого), свидетельствующего о том, что мы обеспечены магазином.

Формой выражения благосостояния (благополучия) являются предъявительские потребительские инструкции («права»), кото­рые совсем не сводятся к заработной плате (ставке, окладу и пр.) и вовсе не только потому, что есть еще формы так называемых об­щественных фондов потребления. Суть в том, что инструкции яв­ляются знаковым проявлением и документной формой адресных, сетевых связей производства и потребления. Поэтому к числу та­ких потребительских инструкций благосостояния (благополучия) относятся всевозможные ордера, талоны, направления, прикрепления, путевки, свидетельства всяких управленческих, профессио­нальных, квалификационных, отраслевых, научных, зональных, региональных, наградных, воинских, ветеранских, материнских, инвалидных, пенсионных, учебных и пр., а равно учрежденческих (данное подразделение, данное предприятие) привилегий, льгот, выплат, пособий и т.д., конечно, и деньги (зарплаты, надбавки, вы­платы, доплаты, премии и т.д.), как просто обратимые, многократ­но используемые и относительно безадресные документы. Так, что если в чистом «механистичном» товарном производстве в действительно­сти всегда многомерное благосостояние находит соответственно и скалярное, одномерное («числовая ось»), безадресное (денежное) вы­ражение (хотя в реальности тоже, конечно, никогда не сводимое к нему), то в функциональном производстве выражение благосос­тояния само по себе многомерно, потому по форме документно.

В функциональности всё есть процессы (функции), в главном неоднородные («неконкурентные»), что и обуславливает всю неуни­версальную, всегда определенную адресность сетевых связей, не­сводимость их форм к одномерным деньгам. Вообще все количест­венное в функциональности необычно, и математические обработ­ки здесь, видимо, все впереди. Но пока не до них, ибо здесь эс­кизно закладываются «языковые» основы понимания этих структур, предшествующие любым математизациям. Эта количественная «не­обычность» наглядно видна уже в иерархии. Так, в отношении цен двух любых товаров можно точно утверждать, какой дороже и во сколько раз; в функциональной иерархии можно столь же точно утверждать, что директор «главней» начальника цеха, но вот во сколько раз - точного ответа никогда не существует. «Математика» функциональности, образно говоря, подобна алгебре в сравнении с арифметикой товарности, даже, можно сказать, сама образна. Шеф-подчиненный отношение железное, но все равно объективно, как цены, не «вычислимое». В чистой товарности все объективно измеряется деньгами (объективный «механицизм»), в их универ­сальности, безадресности, одномерности и т.д.; в функционально­сти знаковость, как и сами связи, адресна и многомерна. Так, даже в относительно высокоуниверсальном, в значительной мере безад­ресном потребительском секторе ордер на жилье, путевка, садовый участок, садик ребенку, поликлиника и т.д. к деньгам несводимы, адресны. Даже обеспечение самыми обычными продуктами пита­ния могло в значительной мере осуществляться через предприятие (внутренние продажи, «заказы» и пр.).

Иначе еще говоря, все здесь иллюстрируется «советским», но с единственной целью более простого объяснения еще отнюдь не «советской реальности», а нормального и нейтрального функционального базового взаимо­действия, «объективной нереальности». Ведь примерно так же рас­толковывается и вещественно-продуктовое базовое взаимодейст­вие (товар) с видимым привлечением иллюстраций капиталисти­ческой реальности, хотя к ней еще отношения не имеет.

Тем не менее даже внешне денежные формы (например, тарифные сетки и пр.) в сущности, да и со всей очевидностью, являются выражением совершенно не стоимостных, а функциональных струк­тур как процессы получения («получки»). Более того, предъявитель­ские (потребительские) инструкции в абстракции чистой симметрии функциональности могут иметь внешне денежное выражение, но все равно имеют нестоимостную природу. Поэтому, когда экономисты «открывают», что «большая часть заработной платы, строго говоря, не является оплатой по труду», то это не совсем так. «У нас человек не «зарабатывает» (как на Западе), а «заслуживает», в част­ности в виде «льгот и привилегий» - точнее всех экономистов пи­шет, например, Н. А. Захаров. Причем на самом деле вполне по труду, но функциональному, и не только денежно. Именно по той причине, что в функциональном производстве выражение благосостояния (благополучия) никогда объективно не сводится только к стоимостным потребительским субстанциям (даже когда выражается деньгами), становится понятно, что все «денежные явления», никуда не исчезнувшие из жизни общества, оказываются снятыми деформациями экономи­ческих производственных отношений.

Все то же относится к документным выражениям, к предъя­вительским инструкциям трудосостояния (трудообеспечения, «трудополучия»), т.е. фиксирующим обеспечение, обслуживание, снабжение, оснащение и т.д. любой функции производства в ви­де всевозможных адресных фондов, лимитов, прикреплений («по­стоянных контрактов») и т.д. «неценовых» (Корнаи) форм выра­жения связей в диспозитивной сети производства, в его технонимике. В абстрактно чистом виде здесь все работают на заданных потребителей, имеют заданных поставщиков, конечно, в динами­ческом понимании этих диспозитивных связей (сплошных «кон­трактов», если угодно). Соответственно обязывающими являются столь же многообразные императивные инструкции («обязанно­сти») коллективов и лиц, в частности в виде возложенных функ­ций, контрагентов и пр.

Поскольку в самом общем случае не только благосостояние (благополучие), но и трудосостояние (как условия труда, его обеспеченность) тоже для человека вы­ступает не всегда уловимой, но реальной ценностью, то в целом ценность в функциональном производстве можно назвать органи­зованностью бытия (которую, однако, не стоит абсолютизировать, как и любую ценность; к тому ж, забегая вперед, заметим, что, как и всякая, «бытийная истина», она способна к своему перевертыванию, к превращению в заорганизованность и дезорганизованноапь). Весьма ярко в субъективных формах организованность бытия проявляется в таких известных явлениях, в частности, как «соци­альные и трудовые гарантии», «уверенность в будущем» и пр.

Наконец, в основе всех этих относительно постоянных инструк­ций в их многообразиях, самыми инвариантными, всегда имеющими место  «документами», обслуживающими функциональное производство, и являются не­видимые, но образующие самую глубокую и твердую знаковую (образно-смысловую) реальность статусы функций кол­лективов и лиц, собственно и проявляющиеся (как в «следах») в предъявительских и императивных инструкциях. Статусы прису­щи всем коллективам (подразделениям, предприятиям, объедине­ниям и т.д.), в том числе органам управления, а как ранги- и всему (в том числе незанятому) населению; но прежде всего занятому в виде простых должностей, непосредственных исполнителей, долж­ностей руководителей, представляющих (оформляющих, выражающих) соответствующие коллективы, а в конечном счете соисполняемые технологии. Статусы и есть основная знаковая (смысло­вая) форма бытия технологий, и как следствие, коллективов и лиц.

Статус - это знаковое (смысловое) инвариантное явление функциональной симметрии, само по себе столь же невинное и нейтральное, как и деньги в товарной симметрии, «прописки» в территориальной симметрии или дипломы в демографической симметрии.

Статусы не существуют в явно, непосредственно «осязаемом» виде; они проявляются как «следы» в совокупности предъяви­тельских и императивных инструкций в сфере технонимики производства, фиксирующих благосостояние и трудосостояние, организованность бытия («права») и разведение («обязанности») коллективов и лиц, а также в рангах незанятого населения в функциональной форме знакового выражения обеспечения до- и послепроизводственных трудовых ресурсов. Как в абстрактно чистой товарности агент есть то, «сколько он стоит» (число), так и в чистой функциональности агент есть то, каков у него статус, но уже многомерный, к числу несводимый, а потому и всегда в чем-то неявный, но глубоко смысловой.

Статусы, тем бо­лее коллективов, никак не выразимы одномерно, как цена числом. Отсюда, собственно, и возникает извечная «неатомарная» неулови­мость данной формы или склонность к субъективизации ее сути, уж и не говоря о бессмысленных экономических «объяснениях». Статус суть отношение, жесткая смысловая субстанция, но никогда к сво­им выражениям не сводимая, ибо предполагает не только внешние атрибуты, но и всякого рода авторитетность (а это отношение) кол­лективов и лиц в их совокупной диспозиции и иерархии.

«Денежным» проявлением статусов действительно являются тарифные сетки, ставки, должностные оклады, пенсии, пособия и т.д., а для коллективов - выступающие в формах «числовых инст­рукций» фонды заработной платы, другие выплаты и формы оп­латы труда. Но все это знаковые формы не вещественно-продук­товых (не стоимостных, не товарных, «не ценовых»), а потоковых субстанций благосостояния (благополучия), всегда неотделимых и от каких-то неденежных форм или многомерных адресных свя­зей. Однако, нет здесь вообще никакого «продукта», «стоимости» и даже «рабочей силы», а есть функция, ее объем, неявно означаемый статусом, а проявляемый, лишь в частностях, ставкой исполнителя.

Итак, статусы сами по себе и не юридическое, и не имеющее относительно простого, униформного вида материально-знаковое и глубоко смысловое отношение функционального взаимодейст­вия. Эти статусы выступают в качестве незримой, но весьма же­сткой формы и средства производственного согласования «экстен­сивных», технонимических величин вполне материаль­ных функций (какова работа коллектива, для кого, от кого, с кем, за что и т.д.). Они выступают также и в предъявительском качест­ве выражения объема функции, т.е. в целом трудо- и благосостоя­ния, соединения коллективов и работников, а также незанятого населения, с другими смежными и с конечными функциями. Ста­тусы, как цены товаров, суть тоже, говоря словами Маркса, ярлы­ки (только сложные), необходимые для всяких функциональных процессов, но ярлыки незримые, «прикрепленные» к самим кол­лективам и лицам, лишь проявляющиеся в инструкциях.

Короче говоря, «без бумажки ты букашка, а с бумажкой - че­ловек». Но и рано, однако, возмущаться и злобствовать. Человек и без фамилии «букашка», и без «диплома», и без «прописки», и без денег. Все это совершенно безобидные нормальные ярлыки, или «символические посредники», в смысле Парсонса, разных базовых взаимодействий. Потому вовсе не невинные сами по себе знаки превращаются в ложные смыслы, фетиши, нелепости, самостоя­тельную силу и пр., а причиной этому являются соответствующие отношения собственности, которые рассмотрим ниже.

Статусы в качестве объективного знакового (смыслового) вы­ражения объема функции являются, образно говоря, невидимы­ми в текущем (документном) обращении, но лежащими в его ос­нове золотыми «деньгами» функционального производства. Только «деньги» не движущиеся как вещи, а «прикрепленные» к агентам производства как исполнителям технологий сообразно действию закона положения функций. Именно статусы обслуживают соисполнение всех функций посредством управления («производство золота») и замыкают объемы функций между собой в целое и на работу конечных функций. (Золото как материальный знак - лишь просто металл, вещь, за которой, как мерой стоимости, скрыт самый обычный труд золотодобычи.) В функциональном производстве, как процессуальном, «универсалией» выступает то­же процесс (не вещь), тоже некоторая технология как сама мате­риально-знаковая деятельность, т.е. и особый (специальный), но и самый обычный управленческий труд, имеющий дело с доку­ментами, в том числе «оформлением» статусов (точнее, инструк­ций), складывающихся, конечно, независимо от самого управле­ния в материальном соисполнении функций, прежде всего в са­мой диспозитивной сети. И, между прочим, знаменитое «телефон­ное право» (реальное, кстати, как «голосовое», внутри любой ар­тели или любой капиталистической фирмы) - это своего рода «раз­менная монета» в сфере документного обращения.

Изложенное позволяет перейти, метафорично говоря, от эс­кизно проясненного «механизма» (соисполнения) к общей харак­теристике функционального равновесия (симметрии), как дина­мической пропорциональности этого гомогенного типа хаоса, игры, суеты, общечеловеческой стихии. Даже «спонтанной си­лы», вполне по Ф. Хайеку.